Возвращённые из небытия

11 декабря 2015

«От неизвестных и до знаменитых, сразить которых годы не вольны, нас двадцать миллионов незабытых, убитых, не вернувшихся с войны», – писал в своём известном стихотворении Расул Гамзатов. Сегодня поисковики, да и простые энтузиасты пытаются восстановить справедливость – найти погибших и пропавших без вести в годы войны и репрессий и сохранить память о них для будущих поколений. Среди них Анатолий Разумов, главный библиотекарь и руководитель центра «Возвращённые имена» при Российской национальной библиотеке (ранее Публичной). Он рассказал нашему корреспонденту о своей деятельности.

 

Первые шаги

– Добрый день, Анатолий Яковлевич. Для меня большая честь беседовать с таким человеком, как Вы. То, чем занимается Ваша команда, очень важно как для участников тех событий, так и для нас, нынешних поколений. А скажите, как возникла идея заниматься поиском имён репрессированных?

– Идея возникла примерно в конце 80-х годов, когда распоряжением правительства было разрешено публиковать имена репрессированных в печати. Как раз в то время начали появляться первые публикации о периоде репрессий. Тогда я был одним из составителей сборников «Страницы истории» в Лениздате. Сборники готовились и выходили с 1988 года. Имена расстрелянных в нашем городе начала публиковать в январе 1990 года газета «Вечерний Ленинград» (вскоре ставшая «Вечерним Петербургом»). Я понял, что надо собирать имена в книгу и занялся поиском дополнительных материалов. Доказывал, что библиотека может заниматься поиском данных.

– И каким же образом Вы это доказывали?

– Общался с семьями репрессированных, собирал сведения об их погибших или пропавших без вести родственниках. Всю информацию заносил в картотеку, опубликовывал имена репрессированных в определённом порядке – по местам их рождения. Хотел, чтобы о них узнало как можно больше людей в разных городах: в Пскове, в Новгороде, в Вологде, в Мурманске, в Твери, в Таллине, в Киеве, в Минске и других. В ответ получал письма, фотографии, рассказы от откликнувшихся родственников. Так начала формироваться Книга памяти. В 1991 году я получил возможность работать с документами о репрессиях в архиве Госбезопасности. Примерно в 1993 году была готова рукопись первого тома Книги памяти «Ленинградский мартиролог» о расстрелянных в Ленинграде в августе-сентябре 1937 года. В 1995 году удалось издать этот том. Руководитель нашего города Анатолий Собчак присутствовал на презентации тома в библиотеке и вручил первые экземпляры родственникам погибших.

 

Страницы памяти

– Анатолий Яковлевич, расскажите, чем сейчас занимается Ваш центр?

– Мы готовим к изданию тома Книги памяти «Ленинградский мартиролог» и работаем над сайтом «Возвращенные имена». В книгу входят имена репрессированных. Сайт посвящён более широкой теме: здесь опубликованы имена погибших, пропавших без вести и пострадавших от репрессий и войн, а также во время блокады Ленинграда. К нам часто обращаются люди за помощью в поиске информации. Предоставляем им сведения, которые уже удалось найти в архивных документах, или даём совет – куда необходимо «постучаться», чтобы получить информацию своих родных. Это основное дело, на которое направлены все наши силы и которым мы постоянно без устали занимаемся.

– Сколько имён уже вошло в Книгу памяти?

– В двенадцати томах помянуты более 51 тысячи репрессированных: расстрелянных, попавших в лагеря, высланных из Ленинграда и области. Тринадцатый том – это сводный указатель имён к двенадцати томам. Хранится Книга в «публичке» и выдаётся семьям погибших, исследователям, а также в архивы и музеи.

– А что включается в Книгу памяти помимо имён?

– Воспоминания родственников и друзей репрессированных, биографические справки, написанные исследователями, документальные комментарии и, конечно же, фотографии: семейные и тюремные.

– Для того чтобы подготовить хотя бы одну часть такой книги, необходимо проделать большую работу. Вам кто-то помогал в издании Книги памяти?

– Готовит и издаёт Книгу памяти Российская национальная библиотека. Помогают нам Комитет по социальной политике Санкт-Петербурга, Князь-Владимирский собор и многие-многие авторы материалов. Над Книгой работает много людей, и все мы по праву считаемся её авторами.

– Книга памяти издаётся в двух форматах: печатном и электронном. Скажите, чем они различаются?

– На сегодняшний день печатный проект насчитывает 17 томов. Тринадцатый том мы уже издали, четырнадцатый находится в работе. Есть электронный вариант – это сайт «Возвращённые имена. Книги памяти России» Центра при РНБ. Электронную версию можно поправить, дополнить её новыми сведениями. В этом преимущество сайта перед печатной книгой: книгу издали, и она всегда будет существовать в этом виде. Но уже после того, как книга доходит до читателя, к нам приходят или звонят и пишут родственники репрессированных и исследователи. Мы проверяем информацию и вносим уточнения.

– В процессе работы Вы знакомитесь с большим количеством человеческих судеб. А какая из историй поразила Вас больше всего?

– Много поразительных историй. На презентации 12-го и 13-го томов «Ленинградского мартиролога» художник Александр Траугот рассказал о своём коллеге, архитекторе и художнике Борисе Крейцере, приговорённом к расстрелу в 1938 году. Его выводили на расстрел, но не расстреляли – отправили в лагеря. Он выжил, рассказал прокуратуре всё, что помнил о допросах и тюрьмах. По его рассказам стало более понятно, как формировались протоколы допросов и куда именно переводили приговорённых перед расстрелом. Несмотря на пережитые испытания, Борис Генрихович вернулся к любимой работе. Крейцер – мастер оформления книг, театральных постановок. Его работы есть в Третьяковской галерее. А сколько таких талантов было злодейски погублено!

– А о своих родственниках пытаетесь найти информацию? Имена Ваших родных занесены в Книгу памяти?

– Отыскиваю следы репрессированного, а потом воевавшего брата моей бабушки по отцовской линии. Пока о его судьбе мало что известно. Надежда на архивы и коллег.

 

Там крест к кресту челом нагнулся

– Есть ли ещё какие-нибудь публикации у Вашего Центра?

– Мы готовим и издаём книгу «Левашовское мемориальное кладбище» – о самом большом расстрельном могильнике Советского Союза. Книга выдержала четыре издания и переведена на несколько языков. Также мы собираем все Книги памяти жертв репрессий – по России, Ближнему Зарубежью и Польше. Готовим общий указатель Книг памяти. Этой работы хватает сполна.

– К слову, о Левашовском мемориальном кладбище. Насколько мне известно, Вы являетесь одним из попечителей этого места. Расскажите, как оно создавалось?

– Когда четверть века тому назад расстрельный могильник стал Левашовским мемориальным кладбищем, его начали посещать горожане. Они повязывали ленточки на деревьях, приносили фотографии и таблички с именами погибших. Хотелось сохранить на этом месте всё то, что сделали простые люди. Так появилась идея о создании общественно значимых памятников. Мы прошли долгий путь согласований, чтобы 8 мая 1992 года поставить и освятить первый такой памятник – белорусско-литовский, в форме креста Евфросинии Полоцкой.

Далее было решено установить русский и польский памятники. В этом меня поддержали не только белорусское и литовское землячества, но и архитекторы. Авторами памятников стали Дмитрий Иванович Богомолов и Леон Леонович Пискорский. Леон Леонович сказал: «Мы поперёд русского памятника польский не поставим. Давайте одновременно. Пусть русский стоит в центре на голгофе, а польский – наклонённый католический крест – будет рядом с голгофой, как единое целое. Потому что это одни репрессии на всех». Так в 1993 году в центре кладбища установили и освятили русский православный и польский католический памятники.

В прошлом году центр «Возвращённые имена» установил памятник генералам, офицерам и нижним чинам русских императорских армии и флота, которые пережили Первую мировую, Гражданскую войны, революцию и дожили до Большого террора. Их расстреляли как стоявших на учёте НКВД царских военных. Скоро будут поставлены памятники православным братствам и православным священникам.

Левашовское кладбище производит сильнейшее впечатление. Недавно приезжали паломники из Франции. Причём не потомки эмигрантов, не родственники погибших на этих местах, а простые французы. Человек пятьдесят. Я водил их по кладбищу, рассказывал о расстрелянных, которых возили сюда тайно и закапывали в больших ямах. В центре кладбища состоялась панихида по погибшим: французы пели вместе со священником на русском языке, затем по-французски. Руководитель французской общины обнял православный крест и долго стоял, прислонившись к нему головой. Такого в Левашове раньше не бывало.

 

«Самое сложное – это общение…»

– Однако основная Ваша работа – это поиск имён погибших и пропавших без вести в годы войны и репрессий. А как происходит поиск имён?

– Первоначально я изучил документы, связанные с расстрелами от 1918-го до 1941 года. Поэтому все имена расстрелянных или подлежащих расстрелу, но по какой-то причине не расстрелянных, уже известны. Важно другое – чтобы нашлись свидетели, имеющие сведения о тех временах, родные или знакомые погибших. Они, как правило, сами приходят, зная, чем занимается наш Центр. Редко целенаправленно ищу родственников погибших, ведь не все готовы рассказать о своих семьях. Многие просто боятся. Тем не менее к нам поступает достаточно много материалов. Их хватает для создания книги.

Один из рабочих файлов в компьютере называется «Жди меня». Это не случайно. Большое счастье, когда удаётся соединить родственников, которые десятилетиями ничего не знали друг о друге. Однако чаще всего мы просто даём более точные сведения о судьбе, о кончине и месте захоронения пропавших родных.

– Должно быть, поиск имён, составление списков, их обработка, общение с родственниками занимает немало времени. Наверное, с этим под силу справиться только человеку, действительно заинтересованному в каком-то деле. Откуда у Вас такая любовь к истории, к Родине, к людям, сражавшимся за её благополучие?

– Это началось еще в школьные годы. Я родился в Белоруссии, учился там. Война со всеми её ужасами – часть семейной памяти. Воевали родственники и по линии матери, и по линии отца. Расспрашивал, пытался представить, как это всё было. К тому же мой отец был военным, служил в ГСВГ (Группа советских войск в Германии). Наша семья жила в Восточной Германии, в Берлине. Удалось побывать в бывших концлагерях, своими глазами увидеть историю с немецкой стороны. Мой учитель музыки (его взяли на Вторую мировую из Консерватории, а его отец воевал на Первой мировой) был хорошим собеседником. Я по-другому взглянул на историю войн: осознал, что человеческое и нечеловеческое есть всюду. Стал думать: почему мы в нашей истории не можем сказать ничего внятного о целом ряде больших имён – общественных деятелях, литераторах, художниках? Почему ничего не знаем о своих концлагерях? Поиск ответов на эти вопросы был частью моих интересов. Поступил на исторический факультет университета, окончил его. Как только стало возможным заниматься своим делом, занялся им.

– В любой работе, какой бы милой сердцу она ни была, есть свои «подводные камни». А что в Вашей работе самое сложное?

– Самое сложное – общение с родственниками погибших. Им тяжело вспоминать, тяжело говорить и писать. У них разные представления о прошлом. С каждым надо побеседовать. Каждого – услышать. Это самая «больная», но и самая важная часть работы. Без неё наша деятельность вообще была бы невозможна: не чувствовали бы, что это кому-то нужно.

– Как Вы говорите, воспоминания вызывают у людей разные эмоции. Как Вам удаётся справиться с этими эмоциями, успокоить родных и узнать у них нужную информацию?

– Никогда сам не расспрашиваю, не «вытягиваю» информацию. Но слушаю, слышу. Важно, чтобы они сами рассказали или записали то, что считают нужным. Потом рассказы входят в книгу.

– На территории Ленинградской области работает большое количество поисковых отрядов. Центр «Возвращенные имена» сотрудничает с ними?

– Да, сотрудничаем. Мой коллега из Казани Михаил Черепанов руководит студенческими поисковыми отрядами. Его ребята работают на местах военных действий в Ленинградской области. Поисковики Черепанова работают и в Кировском районе. Регулярно сюда приезжают. Михаил Валерьевич был составителем Книги памяти о репрессиях в Татарстане и одновременно занимался поисковой работой по войне, у нас близкие взгляды. Бывает, сами поисковики (к примеру, отряд «Шлиссельбург») обращаются за помощью: просят идентифицировать найденные документы или предоставить сведения о родственниках погибших. Иногда удаётся помочь.

 

«Хотелось бы всех поимённо назвать…»

– После того, как имена найдены, сведения занесены в Книгу памяти, вы как-то доносите эту информацию до общественности? Я слышала, Вы проводите церемонии чтения имён. Расскажите, что они из себя представляют?

– В нашем городе не все знают о Пискарёвском кладбище, не то что о Левашовском. Много равнодушных, не понимающих значимости нашей работы. Поэтому мы считаем, что необходимо читать вслух имена людей, отдавших свои жизни за то, чтобы мы сегодня жили смелее, умнее и свободнее.

Мы читали имена изначально. Первая панихида на Левашовском мемориальном кладбище состоялась 21 октября 1989 года. С тех пор, как начали издавать Книгу памяти, читаем имена погибших на презентации каждого тома. Думаю, это очень важно. Второй год администрация Санкт-Петербурга включает церемонию «Хотелось бы всех поимённо назвать…» в план городских мероприятий ко Дню памяти жертв политических репрессий.

На церемонии читаются кратчайшие сведения о погибшем или пострадавшем: фамилия, имя, отчество, возраст, где и кем работал, дата расстрела. Очень кратко, меньше, чем в мартирологе. Одна из наших целей – сделать так, чтобы как можно больше людей узнало о прошлом. Чтобы они впоследствии передали память другим. Нас не так много, как хотелось бы. Но нас слушают и слышат.

– Участникам выдаются специальные листы с именами репрессированных? Или пришедшие могут называть имена своих родных и близких?

– Мы выдаём готовые списки: на одном листе не более пяти имён. Однако каждый может назвать имена своих родных и близких и рассказать о них. На церемонию приходят именитые гости: Олег Басилашвили, Александр Сокуров, Бэлла Куркова, Ульяна Лопаткина, Елизавета Боярская, Сергей Мигицко и многие другие.

 

Беседовала Елена Тупко
Фото автора и с сайта www.visz.nlr.ru

 

Подписи к фотографиям:
1. Соловецкий камень в Санкт-Петербурге.
2. Памятный камень. Первая панихида по погибшим. Служат о. Александр Ранне и дьякон Андрей Чижов. 21 октября 1989 года.
3. Панихида 30 октября 2011 года. Протоиерей Владимир Сорокин. Дети воскресной школы при Князь-Владимирском соборе читают имена новомучеников.
4. Памятный камень. Первая панихида по погибшим. Служат о. Александр Ранне и дьякон Андрей Чижов. 21 октября 1989 года.
5. Памятник Молох тоталитаризма на Левашовском мемориальном кладбище.
6. Анатолий Яковлевич Разумов.

Вернуться к списку наш край