Наш край

В памяти солдата. Часть 2

В памяти солдата. Часть 2

Ещё недостаточно знаем мы о боях в районе Невского «пятачка», происходивших после прорыва блокады Ленинграда весной и летом 1943 года. Перед наступлением 22 июля 1943 года, вошедшим в историю под названием Мгинская наступательная операция, были и другие малые наступления. В разведке боем 19 июля 1943 года здесь погиб Герой Советского Союза Владимир Ермак. Довелось участвовать в боях у Арбузово и нашему земляку Леониду Никитичу Моторину.

 

– Леонид Никитич, как сложилась Ваша военная судьба после первого ранения в январе 1943 года?

– После ранения я был в госпитале (в боях при прорыве блокады Ленинграда 27 января 1943 года Леонид Никитич был ранен в предплечье – Прим. ред.). Когда выписали, был в роте выздоравливающих. Несли мы службу в Ленинграде, охраняли мост у Смольного. Ходили по городу, патрулировали. А потом меня направили в 123-ю Ордена Ленина стрелковую дивизию, где зачислили в 495-й артиллерийский полк во второй дивизион, в отделение разведчиков. Учили нас как панораму рисовать, как с буссолью, со стереотрубой обращаться. В общем, проходили полное обучение. После этого нашу дивизию переформировали и послали в Конную Лахту, а оттуда мы уехали в Ольгино. Здесь же в Ольгино 9 июля нам вручили медаль «За оборону Ленинграда». А 9 июля 1943 года мы уже были на Невской Дубровке.

 

Под Невской Дубровкой

– Там, под Невской Дубровкой, был один стрелковый полк 123-й стрелковой дивизии. Он Арбузово брал. А ещё два полка были у Синявино. Наш второй дивизион поддерживал полк у Арбузово. В полку было три дивизиона, в дивизионе шесть батарей. Укомплектованность уже была не полной – по пять-шесть 76-милиметровых орудий, и в одной батарее гаубицы были 122-мм. Первая батарея у самой Невы была закопана. На прямую наводку поставлена – била по первым немецким траншеям. А остальные с закрытой позиции стреляли. Я артиллерист-разведчик, у стереотрубы сидел и корректировал огонь. В Невской Дубровке мы были, наверное, неделю. Взяли Арбузово, и нас перебросили на Синявинские высоты.

– Чем запомнились бои за Арбузово?

– Помню, пришли в Невскую Дубровку, стали осваиваться, вели разведку левого берега, наносили ориентиры. Пристреливались. После этой пристрелки было назначено наступление на Арбузово. И вот в течение двух суток не могли деревню взять. Продвинулись, но Арбузво так и не взяли. Танки никак не могли пройти. Влево от дороги – болото. Там было лишь небольшое расстояние – вдоль берега и несколько метров по ту сторону дороги – по которому танки могли пройти. У немцев там противотанковые пушки стояли. Очень хорошо замаскированы, закопаны в землю. Как только танки появлялись, немцы пушки выкатывали на площадку и били прямой наводкой. Наши назад разворачиваются, а немцы сразу пушки обратно закатывают, и под землю. И где их найдёшь?

Не помню, какого это было числа, начальник разведки до утра дежурил на нашем наблюдательном пункте. Где-то в пятом часу он мне говорит: «Ты посмотри, а потом в шесть часов разбуди меня. Если что, стреляй только двумя снарядами, одной пушкой». Он уснул, а я поднялся в колодец наблюдательного пункта. Сижу, в стереотрубу смотрю, смотрю... Вижу, зашевелились наши танки. На одном «За Родину!» написано, на другом «Щорс». Пять танков было мне видно. Я перевёл взгляд на сторону немцев. Гляжу – катят пушку противотанковую. Одну, вторую. «Вот это да» – думаю... Наши танки выстраиваются, подготавливаются, а я думаю: «Щас, стрельну по этим немецким пушкам». Связисту говорю: «Два снаряда по цели №5, огонь!». Но вместо второй пушки сказал – «вторая батарея», оговорился. И вторая батарея по два снаряда выпустила. А у нее не одна, а четыре пушки! Они как дали восемь залпов! Немецкие пушки все и разбили.

Ударили полной батареей, а я ведь имел право только два снаряда для успокоения выпустить. Начальник разведки должен сидеть за стереотрубой при наступлении, а я забыл, что как раз сейчас наступление начинается, и начальника разведки не разбудил. Танки как раз выходили на исходную позицию. А связист у нас был новенький, старый связист бы меня поправил, он знал, какую мы можем дать команду.

Только мы выстрелили, сразу началась артподготовка. Совпало по времени. Это уже шло наступление. Танки уже пошли, с пехотой. А артиллерия должна была поддерживать их. Но не по передовой сразу бить, как мы, а вглубь.

 

Начальник штаба полка сердится

– За самовольство Вам влетело?

– Получилось так, что в это время на наблюдательном пункте нашего дивизиона оказался начальник штаба артполка. У него был и свой наблюдательный пункт, но его прямым попаданием снаряда разрушило, и он пришел к нам. Начальник штаба, когда увидел, что произошло, как разорался: «Почему батареей стреляли!?». Начальника разведки второго дивизиона младшего лейтенанта Зернова схватил за грудки, трясёт как грушу: «По какой-то пушке стрелять столькими орудиями!». И давай всех распекать. А политрук за ногу меня из колодца вытянул. «Уходи вон отсюда, – говорит. – Иди в траншеи, чтоб я тебя не видел час целый!». Если бы начальник штаба меня там застал, он бы меня там рас... растерзал. Дал бы мне копоть...

Начальник штаба полка покипятился, покипятился, а через какое-то время с противоположного берега Невы поступил звонок по телефону от командира батальона, который вел наступление: «Спасибо за артподготовку! Наши танки пошли! Мы пошли вперёд!» У него от души отлегло. А ведь мог и пристрелить. Вот в какую переделку я попал. Он около часа у нас побыл, потом ушёл. Но после этого два раза меня с награды вычёркивал...

 

Заслуженная награда

– В объединенной базе данных «Мемориал» хранится наградной лист на Ваше имя на орден «Красной Звезды». Но там отчество неверно указано...

– Да, там указано Николаич. Меня часто путали. Все писаря пишут «Ник». Можно понять что Николаич или Никифорович. Мне в орденской книжке за медаль «За оборону Ленинграда» тоже написали Николаич. Я писарю об этом сказал, книжку у меня забрали и привезли исправленную уже на Невскую Дубровку. Исправил запись от руки, а печать не поставил. Я говорю: «А без печати исправление верно?». «А вот выживешь, потом поставим. Может тебя убьют» – он отвечает. Я ему: «Тебя самого убьют». Был такой мужик, твёрдолобый. А орден «Красной Звезды» я так и не получил, получил медаль «За боевые заслуги». Наш командир дивизиона пишет наградные листы. А утверждает их уже начальник штаба полка. Вот он два раза меня вычёркивал за ошибку у Арбузово. Потом ребята пожаловались комсоргу, и он немножко помог. В последнем списке меня уже не вычеркнул.

– А кто Вас представлял к награде?

– По-моему Школьников. Начштаба или командир дивизиона. А с начальником штаба полка я ещё в Ольгино «познакомился». Стоял на посту и сразу-то не рассмотрел, что он идёт. Он был с женщиной, с хозяйкой дома, где жил. А я ему: «Пропуск!». Он остановился, на меня посмотрел: «Ты что, не видишь, идет?» Я ему: «Извините, сразу не признал Вас...».

Медаль «За боевые заслуги» я получил только 1952 году. После Арбузово нас на Синявинские высоты перебросили, там я был ранен, потом в госпитале лежал. Они из полка приезжали, чтобы наградить, но меня там не нашли. Так она и болталась... А в 1952 оду потом мгинский военком вызывает меня и вручает эту медаль.

 

Синявинские высоты

– Когда мы взяли Арбузово, нас сразу сменили – другие полки пошли в бой. Наш второй дивизион перебросили к Синявинским высотам. Наблюдательного пункта там не было, мы вместе с пехотой в траншеях находились. Радист и разведчик. К тому времени у нас появились буссоли с перископом, как у стереотрубы. Голову уже не нужно было высовывать. Спрячешься, в перископ смотришь и корректируешь артиллерийский огонь: «Вправо ноль пять», «влево», «недолет» или «перелёт». Всё это говоришь, а радист передаёт на батарею или начальнику штаба дивизиона. Командир дивизиона и начальник штаба дивизиона руководят огнём.

Немец в то время ещё наверху был, на высотах. Оттуда, с горы, хорошо все просматривалось, почти до самой 8-й ГЭС. Нас только поросль скрывала да кустарники. Первую траншею, на подъёме к горе, взяли без нас. Следующая траншея на самой горе. А потом ещё и ещё. Мы вторую траншею сходу взяли – артиллерия помогла, и третью взяли.

От роты, что наступала, осталось всего 13 человек. Старшина насобирал всякого оружия: и нашего, и немецких автоматов, разложил все на бруствере и между ними бегал. То с одного стрельнет, то со второго. Так по этой траншее и бегает. Раненых в ноги среди нас было 5 человек. И они тоже с винтовками лежали и стреляли в поднявшихся немцев. На большее сил у нас уже не хватало. Первую контратаку мы отбили, а как вторая началась – вызвали огонь на себя, раненых подхватили, и, как только первые снаряды упали, побежали к своим.

А у меня радист антенну потерял и бросился назад, искать ее. Я ему: «Куда ты?!», а он все твердит: «Антенна, антенна!». «Да чёрт с ней», – говорю. Но он не слушает, бежит искать ее, ну и я за ним, не брошу же его. Антенну нашли, за куст зацепилась, а тут уже немцы на нас. Куда деваться? Смотрим – воронка. Мы в нее. Через воронку лежала большая сосна, мы под нее залезли и сидим. Немцы сюда уже бегут со всех сторон. А радиостанция у нас передовая телефонная, на приеме пищит постоянно. Тогда я говорю: «Слушай, ты только на передачу поставь. На приём не переключайся». А по станции в это время нас ищут, кричат: где мы да что с нами. Мой радист быстро штабному радисту, что на связи был, сказал: «Ни слова, и не вызывай, иначе нас засекут. Только слушай, что я буду говорить». Так мы и корректировали своих, делали пристрелку. Я за деревом стою, смотрю: справа и слева пехота скопилась, значит будет контратака. Мы по два снаряда выстрелили, потом по рации передали: «По этим точкам по всем одновременно вести огонь». Как только первые снаряды разорвались, мы из воронки выскочили и убежали в свои траншеи.

– А какими были возможности наблюдения в этой местности?

– Хорошая была видимость. В стереотрубу, в буссоль, далеко видно всё. Лес там был редкий. Сосны большие, на горе. Наблюдательный пункт у нас был хороший. Всё видно кругом.

– Вы наступали где-то в районе нынешнего мемориала?

– Да. Немного ниже его, где родник. К нему я два раза ходил за водой. Только шёл не от Синявина, а от танковой дороги. Там, напротив нас, была дорога железная узкоколейная, а слева грунтовая дорога. В овраге у родника с двух сторон землянки были. Потом уже с одной стороны их немец разбил. Он понимал, что мы за водой ходим. Периодически, через 10-15 минут давал залп. И мы стали ходить на воронку, что под Синявинской горой была, громадная такая. Мы оттуда воду брали и пили. Таблетку бросишь, и ничего.

– А что за танковая дорога?

– Танковая дорога – одна единственная дорога была грунтовая в том месте. Немец по ней наши танки пропустил, по-моему, пять или шесть танков. Первый подбил и последний подбил. Потом обстрелял и сжёг их все. Так и остались они на дороге, перекрывая путь.

Рядом с грунтовой проходила узкоколейная дорога. По ней на трех вагонетках подвозили снаряды, раненых, снаряжение. Она раньше шла до высот, и там куда-то поворачивала. Вагонетки лёгкие, руками двигали. Правее узкоколейки у нас землянка была выкопана, в ней санпункт был. Перевяжут человека и к узкоколейке ведут. Там на вагонетку, и дальше, оттуда уже на машинах увозят.

Правее нас по болоту были проложены две гати в два бревна. Кое-где шесты стояли. Там были места такие, что если упадёшь – с головой уйдешь в трясину. А если шест стоит – хватаешься, вылезаешь. Гати были в метрах десяти друг от друга. По одной бежали на гору, а по другой – с горы. Иначе не разойдёшься.

 

Сильные укрепления немцев

– А что из себя представляла немецкая оборона?

– Там у них сильные укрепления были. Было пять траншей, почти от самого подножия. В трёх-четырёх местах – бетонные огневые точки. Два танка в метрах 150-200 от траншей было закопано в капониры по башню. С них немцы тоже стреляли. По всем, кто поднимается, они из танкового пулемёта сразу открывают огонь.

– Как были устроены бетонные точки?

– Они были такими же, как и деревянные. Сделана узкая амбразура. Ширина сектора обстрела метров по 500. Ширина амбразуры зависела от поля обстрела – с метр или меньше. Они перекрывали друг друга, могли стрелять перекрёстным огнём. Точки стояли в метрах 70-ти друг от друга. Но это были передовые ДОТы, а дальше в траншее ДОТов не было, а сделаны специальные открытые ниши. Туда ставился пулемёт. И так по всей траншее.

– То есть бетонные ДОТы были только впереди?

– Да, на подступах к высоте было несколько бетонных, на подъеме к горе. Размера они были такого, чтобы можно расположить пулемёт и уместилось два-три человека. Они были небольшими, квадратными и соединены между собой проходами.

– А стены у траншей как-то были отделаны?

– Нет, в этом месте не были. Чуть дальше, наверху, одна траншея была обшита жердями. Они хорошо держали. Немцы готовились основательно. Как говорится, намертво: сколько лет они уже там находились. Знали, что всё равно когда-то будет наше наступление. Так что укрепления у них были сильные.

– В этих траншеях были лисьи норы или подбрустверные ниши, где немцы могли прятаться?

– Этого я не встречал.

– А что у них располагалось перед траншеями?

– Стояли рогатки – колючая проволока. Не просто колья были вкопаны в землю, а сделаны в виде рогаток-козел, обтянутых и скреплённых между собой колючей проволокой. Проволоку можно было обрезать и рогатки эти развернуть, освободив путь.

 

Без танков, но с самолетами

– В сборнике воспоминаний ветеранов Вашей дивизии «123-я шла вперед» упоминается, что в боях за Синявинские высоты командир дивизии генерал-майор Иванов лично поднимал остатки своих людей в атаку...

– Бывает и командир полка ведёт, и командир батальона... Но в большинстве, конечно, командиры рот. Командир батальона обычно на командном пункте батальона, а командиры рот – все в войсках. На передовой. Вот комбат вызывает ротного: «Доложи обстановку». Он приходит к нему на командный пункт, докладывает. Тот даёт ему распоряжение. Ротный опять пошёл к своим.

– Пока вы были на Неве, два других полка 123-й дивизии, что делали, наступали?

– Один полк наступал, другой был в запасе. За три дня первый полк разбили и заменили вторым. Весь световой день всё в движении, всё в перестрелке. Итолько к ночи затихает. А самое темное время ночи всего четыре часа, и опять светло. Считай круглосуточно бои шли. И пулемётный огонь, и миномётный огонь очень сильными были. А мина, у неё же больше осколков, чем у снаряда, поэтому немец больше миномётами пользовался.

– Авиация наша была?

– Была. Небом наши самолеты распоряжались. Немец к тому времени свою авиацию уже редко применял. Как только появится противник в небе, так наши истребители тут как тут. Они не давали ходу немецким самолетам. Смотришь, «рама» – самолет-разведчик летает, сразу же вылетают наши истребители и эта «рама» убирается. Немцам не давали разгуляться так, чтоб они бомбили нас, как раньше.

– А танки поддерживали в этом наступлении?

– Нет, в этот период танков не было. Как они по болоту пройдут? Подходов-то нет – дорога забита сгоревшими танками, про которые я рассказывал. Не пройти. Дорога эта внизу была, немец ее хорошо просматривал.

– Немцы танками контратаковали?

– Нет, на этой передовой танкам места не было. У них же сплошные траншеи были, поэтому их танки все были где-то за пределами оборонительных пунктов, траншей.

– Когда и при каких обстоятельствах Вас ранило?

– Меня тяжело ранило 30 или 31 июля 1944 года. Изменилось направление атак и нас с радистом послали в другое место. Мы шли по траншее, в это время неподалеку разорвалась мина, и нас обоих ранило. Я не помню, как меня в землянку принесли. Очнулся – голова перебинтована, палец перебит, ключица перебита, думаю: где же у меня рука? Ищу ее, а как-то она назад завалилась. Потом санитары ее забинтовали. Тяжёлое было ранение – множество осколочных, сухожилие перебило... Я три месяца в госпитале был. Потом месяц в батальоне выздоравливающих. Затем меня направили в 47-й артполк, который находился в Токсово. Полк был распределительный, там я работал со списками. А 9 августа 1944 года меня демобилизовали как нестроевика – правая рука не работала. Сказали: для военных действий не годишься. Мобилизовали на восстановление промышленности и привезли сюда, на Невдубстрой.

 

123-я расформированная…

– Большие потери вы понесли на Синявинских высотах?

– Почти вся дивизия там полегла... А обелиска нашей 123-й дивизии на мемориале нет. Может быть потому, что сразу после войны ее расформировали.

123-я брала Гатчину, Сертолово, была в Прибалтике. Дошла до Чехословакии, и её отправили на Кавказ. Там группы горцев были против Советского Союза, воевали за немцев. Нашу дивизию туда послали как раз для ликвидации этих групп. Там 123-я дивизия и встретила победу. После этого ее расформировали. Хотя было немало попыток её отстоять, ведь она ещё в Финскую войну получила орден Ленина... Но Ставка ссылалась на то, что слишком дорого обойдется перевод дивизии обратно, вопрос закрыла. Поэтому было решено солдат перевезти, а матчасть там сдать. Так нашу дивизию и расформировали. А в Ленинграде после войны из 123-й ордена Ленина стрелковой дивизии на празднования Дня Победы собиралось около 800 человек…

 

С ветераном беседовал

Павел Апель,

старший научный сотрудник Музея-заповедника «Прорыв блокады Ленинграда»

Вернуться к списку наш край

Рекомендуемые новости
Последний полёт. Ленинградские поисковики подняли со дна болота ИЛ-2 времён Великой Отечественной войны ✈
наш край

Последний полёт. Ленинградские поисковики подняли со дна болота ИЛ-2 времён Великой Отечественной войны ✈

06 октября 2023

Свой последний боевой вылет экипаж штурмовика ИЛ-2 под управлением пилота Николая Просветова и стрелка Дмитрия Морева совершил 1 апреля 1943 года. Спустя 80 лет их самолёт в глухих лесах Кировского района нашли ленинградские поисковики. Поднять боевую машину со дна болота было непросто, но ленинградцы успешно справились с этой задачей.

Ирина Стоян: «Давайте вместе писать  историю Кировского района!»
наш край

Ирина Стоян: «Давайте вместе писать историю Кировского района!»

19 августа 2022

Знаете ли вы историю родного края? Наверняка что-то слышали от родных и знакомых, что-то читали из газет и книг по краеведению, с чем-то знакомились в стенах музеев. Но, поверьте, никто не знает её так хорошо, как профессионалы, которые уже много лет занимаются поиском исторических фактов, созданием и выпуском сборников о кировской земле.

Земля – что может быть дороже?
наш край

Земля – что может быть дороже?

29 июля 2022

Имя Владимира Константиновича Балюка, директора сельскохозяйственного предприятия «Дальняя Поляна», расположенного в Путилово, известно всем в районе. Да и за его пределами.

Воспоминания о прошлом. Часть 1
наш край

Воспоминания о прошлом. Часть 1

13 августа 2021

Торфопредприятие «Назия» – Назиевстрой технический
В редакцию газеты «Ладога» обратилась уроженка Назии Лариса Петровна Золотых (Панкратова) с просьбой опубликовать ее воспоминания. Женщина проживает в г. Тольятти с 1971 года, но своей родиной всегда считала Кировский район (ст. Жихарево). О любимом поселке, торфопредприятии «Назия», и многом другом она написала документальный цикл. Это истории о событиях 80-летней давности, свидетелем которых сам автор и является.

Шестая рота: не на жизнь, а на смерть
наш край

Шестая рота: не на жизнь, а на смерть

24 января 2020

29 февраля 2000-го в Чечне под Аргуном на рубеже Улус-Керт – Сельментаузен героически погибла шестая рота 104-го парашютно-десантного полка 76-й (Псковской) дивизии ВДВ под командованием подполковника Марка Евтюхина.

Маленькие герои большой войны
наш край

Маленькие герои большой войны

20 января 2020

До войны это были самые обыкновенные мальчишки и девчонки. Учились, помогали старшим, играли, бегали-прыгали, разбивали носы и коленки. Их имена знали только родные, одноклассники да друзья.

Пришел час – они показали, каким огромным может стать маленькое детское сердце, когда разгорается в нем священная любовь к родине и ненависть к врагам.

Дети войны
наш край

Дети войны

24 мая 2019

В Берёзовской библиотеке пос. Старая Малукса прошла встреча учеников начальной школы с ветераном Великой Отечественной войны Л.А. Мельниковой. В полной тишине наши дети слушали рассказ о маленькой девочке из сороковых, которой пришлось пережить страх, холод и голод. Любовь Александровна родилась в 1938 году. Семья жила в дер. Виняголово. Деревня была большой: в ней были своя церковь, клуб, магазин...

Потомки воина-дагестанца – лейтенанта Михраба Ибрагимова посетили памятные места Кировского района
наш край

Потомки воина-дагестанца – лейтенанта Михраба Ибрагимова посетили памятные места Кировского района

07 мая 2019

25 апреля потомки воина-дагестанца – лейтенанта Михраба Ибрагимова в составе делегации Дагестанской республики посетили памятные места Кировского района (музей-панораму «Прорыв», мемориал Синявинские высоты). Этой весной герою Великой Отечественной войны исполнилось бы 100 лет.