Сквозь дым и пепел войны

28 сентября 2013

Таких людей как Зоя Сергеевна Уварова встретишь нечасто. Пройдя сложный жизненный путь, перенеся войну, испытав множество трудностей и лишений, эта замечательная женщина сохранила силу духа и оптимизм.

Немцы в Марьино

Родилась Зоя Уварова в 1933 году в деревне Марьино. В то время деревня была довольно большая. Территория ее простиралась от нынешнего марьинского кладбища до воинской части.

– Как сейчас вижу каменную дорогу, по обеим сторонам которой тянутся дома, – вспоминает моя собеседница. – Наш дом красивенький, аккуратненький в Пьяном переулке. Был у нас сад, сарайчик, огород. Здесь любила я с ребятами играть в лапту и штандер (подвижная игра с мячом – Прим. ред.). На берегу Невы тоже стояли дома, а также была пристань и школа.

Война полностью изменила уклад жизни в деревне, практически разрушив ее. Отец Зои ушел на фронт, оставив жену с двумя маленькими детьми – восьмилетней дочерью и трехлетним сыном. Домой он так и не вернулся. Военное время было очень тяжелым для Уваровых, впрочем, как и для страны в целом.

– В начале войны в деревне было спокойно, – продолжает свой рассказ Зоя Сергеевна. – Самые беспощадные бомбардировки начались осенью. Помню, наши солдаты заготавливали дрова на противоположном берегу Невы. Работая, они пели песни, и вдруг снаряды стали падать один за другим. Вражеские самолеты без остановок бомбили деревню и топили плывущие по реке баржи с людьми. Все очень испугались. Наша семья и люди из окрестных домов спрятались в склепе купца Водова. Рано утром, когда обстрел прекратился, мы с мамой пошли посмотреть, что случилось с нашим домом. Калитка была открыта, в саду стояла военная машина. Оказалось, что у нас разместились шесть немецких офицеров. Один из офицеров сказал маме: «Матка, киндер, киндер, хаус», – дома у него тоже были дети, и мы поняли, что нас не тронут. Хотя жить нам пришлось уже не в своем доме, а в сарае.

Бомбежки продолжались. Люди больше не могли прятаться в склепе, поэтому покинули деревню и ушли в лес.

– Наша семья: моя бабушка – мамина мама, крестная – старшая бабушкина дочь(она была глубоко верующим человеком и не имела детей, поэтому всюду брала меня с собой, я ее очень любила), мама, брат и я – тоже ушли в лес, – рассказывает моя собеседница.– Нам очень повезло: там мы нашли хорошую землянку с печью-чугункой, небольшие нары, на которых спала наша бабушка.

Вскоре бабушка умерла. У нее было тринадцать детей, а к началу войны осталось только три сына и четыре дочери. Все сыновья ушли на фронт. Ни один из них так и не вернулся.

 

Чудесное спасение

Время было голодное. Рядом с землянкой, в которой жили Уваровы, стояла другая – немецких офицеров. Оккупанты давали советским детям поручения. В обязанности Зои входило мыть и относить немецким солдатам их котелки.

– У них был свой повар с длинной поварешкой и в белом колпаке. Я носила немцам котелки, солдаты из них ели, а мне приходилось лишь смотреть на это.

Навсегда врезались в память нашей героини картины казней, которые фашисты устраивали в Марьино. Один случай потряс особенно. Неподалеку жила семья – мать, сын и дочь. Девочка была лет девяти. Однажды ей дали поручение отнести вязанку дров в землянку к немецкому офицеру. Вдруг началась бомбежка, офицер убежал, а девочка увидела на его столе оставленные в спешке корку хлеба и сигару. Она взяла корку, – время было голодное – и сигару, думая, что это тоже что-то съедобное. На следующий день всю семью повесили. На шее у матери висела табличка со словами: «Я (далее шли имя и фамилия женщины, Зоя Сергеевна их уже не помнит – Прим ред.), моя дочь воровка – украла хлеб и сигару у немецкого офицера для брата»…

– Казнь через повешение немцы устраивали часто, и каждый раз выгоняли всех нас из землянок, чтоб мы смотрели. Тела не разрешалось снимать и предавать земле в течение трех дней…

Событие, которое последовало вскоре за этой страшной казнью, наложило отпечаток на всю дальнейшую жизнь Зои Сергеевны.

– Мама носила партизанам еду. Она собирала отчистки от картофеля (другую еду носить было опасно – немцы сразу бы что-то заподозрили), заворачивала их в какую-нибудь кофту и вместе с крестной Зои и подругой Марией, которая знала немецкий язык, шли в лес, к условному месту, где их ждали партизаны. Если женщин останавливали немцы, они показывали им эти отчистки и говорили: «Синявино, ням-ням» – тогда их пропускали (в Синявино можно было обменять вещи на еду и наоборот – Прим. ред.).

Однажды мама, крестная Зои и Мария со своей новорожденной дочерью отправились на очередную встречу с партизанами и в условленном месте их поймали немцы. Подругу отпустили, потому, что у нее был грудной ребенок, а маму и крестную назвали партизанами, связали и приговорили к казни. Для повешения фашисты разбирали стены какого-нибудь сарая, а на его перекладине устраивали виселицу. Место казни для женщин было уже подготовлено.

Зоя и ее маленький брат всю ночь молились перед Казанской иконой Божией Матери. История появления этой иконы в семье Уваровых особая. Зоя Сергеевна помнит ее в мельчайших подробностях.

-До войны в Марьино была часовенка, – рассказывает она. – В то время было гонение на христиан, поэтому священника в ней не было. Семья у нас верующая, поэтому отец с матерью мыли в часовне пол, терли голяком-шкуркой белые доски, я выковыривала огарки из подсвечников, а моя крестная привозила свечи, и все жители деревни приходили в часовню молиться. Однажды старушки привезли в нашу часовню Казанскую Явленную икону Божьей Матери. Как оказалось, эту икону чудесным образом нашли в крепости Орешек. Некий солдат, прислонившись к одной из стен крепости, почувствовал, что стена потеет. Об этой странности он доложил своему начальству. Когда стену размуровали, нашли икону.

В первый год войны, в Михайлов день (21 ноября – Прим. ред.), советские войска подожгли семь домов, восьмой загорелась часовня. Мама и крестная Зои побежали спасать икону. Внезапно обрушился потолок, но они успели вынести образ и сами остались невредимыми. Женщины спрятали икону в сарае, где тогда жили, а на праздник Рождества Христова (к тому времени семья уже перебралась в землянку) решили вернуться за ней.

– Мама и крестная очень хотели, чтобы в этот светлый праздник икона была с нами, – продолжает Зоя Сергеевна. – Они взяли меня с собой; помню, какая большая была икона, мы везли ее на больших хозяйственных санках, она не помещалась на них и своими краями сгребала рыхлый снег по бокам саней. Немцы видели нас, но, приоткрыв материю, которой была обернута икона, и, взглянув на образ, пропускали, несмотря на комендантский час. С тех пор, икона была в нашей землянке.

Когда дети узнали, что их мать утром собираются повесить, они всю ночь на коленях со слезами молились перед Казанской иконой.

– Утром маму и крестную повели на казнь, – с горечью вспоминает Зоя Сергеевна. – Мама сказала крестной: «Хоть бы деток перед смертью увидеть…» Вдруг здоровый крепкий немецкий офицер поворачивается к ним лицом и спрашивает, указывая на маму, по-русски: «Сколько этой старухе лет?» Офицер принял нашу маму за старуху, такая она была худая и измученная. Мама ответила, что ей двадцать семь. Услышав это, офицер крепко выругался и велел отпустить маму и крестную, да еще дать им по буханке хлеба и по котелку супа. Так родные вернулись домой. Нашей радости не было предела. До сих пор, я славлю Бога и Божию Матерь, за чудо, которое Они совершили.

В свои восемь с небольшим лет Зоя ясно осознала – все в руках Божиих. Вера в его промысел не покидает ее и теперь.

 

В изгнании

Вскоре немцы выдворили всех марьинцев из землянок и погнали через лес к железной дороге. Все произошло так быстро и неожиданно, что люди не успели ничего с собой взять. Так чудотворная икона осталась в землянке. Людей погрузили в грязный вагон для торфа и повезли. Куда? Никто из них не знал. В городе Красногородске Псковской области их высадили из вагона и разместили в какой-то школе. Класс был набит людьми. Все сидели на полу, на соломе. Мыться возможности не было.

– С ужасом вспоминаю, сколько у нас было вшей в одежде и в волосах. Затем пришел поселковый староста, по национальности поляк, и распределил людей по деревням, – делится Зоя Сергеевна. – Это был хороший человек, на протяжении всей войны помогал русским. А после войны его повесили, потому что на него был написан ложный донос.

Вскоре после приезда умерла крестная Зои. Она совсем отощала от голода, и первая попавшаяся еда стала для нее смертельной.

Уваровых привезли в деревню Тишково Красногородского района. В ней было пятнадцать домов. Разместили семью в доме глухого сапожника. Тот, мягко говоря, не обрадовался постояльцам, хотя первое время еще как-то терпел. Домик у него был совсем крохотный, и жить им приходилось фактически на улице, спать под навесом.

– Мама, брат и я жили в доме на окраине деревни, – вспоминает женщина. – Хозяина дома звали дядя Федя. Поначалу все шло хорошо. Мама, чтобы прокормить нас, мыла лавки и избы, вскапывала огороды, пряла шерсть, готовила еду. Я нянчилась с деревенскими детишками, а в свободное от работы время вязала. Но через пару месяцев дядя Федя сказал нам, чтобы мы уходили из его дома, а если не уйдем, он отрубит нам головы. Мы уже собирались покинуть дом сапожника, как вдруг приехал немецкий конвой. Нас погрузили в повозку и повезли в Германию. Спасло нас еще одно чудо. Незадолго до этого я нашла на скамейке у дома крупную сумму денег. Вначале мы подумали, что это кто-то принес плату сапожнику за его работу, мы понесли деньги дяде Феде, но он замахал на нас руками и сказал, что это не его. Потом мы обегали все дома в деревне, чтобы найти того, кто потерял банкноты, но оказалось, что никто не только не терял, но и вообще не имел таких денег. Пришлось оставить их у себя. Когда нас собирались увозить, мама подбежала к немецкому офицеру, следившему за пленными, и дала ему деньги. Они-то и освободили нас от плена. До сих пор не пойму, откуда они взялись, возле той скамейки даже следов ничьих не было.

Семья Уваровых вернулась обратно в деревню Тишково. Сапожник этому возвращению совсем не обрадовался. Он пригрозил постояльцам вилами, и те вынуждены были искать новое жилье.

– К счастью, нас приютила одна очень добрая женщина – тетя Паня. Муж тети Пани погиб на войне и у нее оставалась маленькая дочь Тонечка. Жили мы у тети Пани до самого окончания войны.

 

Возвращение

В 1945 Уваровы смогли, наконец, вернуться домой, в Марьино. Когда приехали, увидели ужасающую картину – деревня сравнялась с землей. Всем снова пришлось размещаться в землянках.

– Жизнь стала возвращаться в мирное русло. Мы начали строить новый дом. Брат пошел в школу. Мама много работала. Бывало, придет в четыре утра, поест, потом постелет себе телогрейку на полу и ляжет отдохнуть на пару часов, прямо в одежде. Она работала каждый день, почти круглые сутки.

Зое еще не было пятнадцати лет, но она тоже работала – перегоняла плоты, на которых перевозили по Неве лес.Работа была опасная. Плавала через Ивановские пороги, а там течение было такое бурное, что приходилось прыгать с одного края плота на другой, чтобы не смыло водой. Работала очень добросовестно, поэтому вскоре ее перевели на должность диспетчера.

– Трудиться приходилось много. Меня могли вызвать на работу в любой момент дня и ночи. Зимой тоже не бездельничала, трудилась на лесозаготовках, вместе с другими женщинами рубила сучья деревьев.

Здесь, на лесозаготовках, Зоя познакомилась со своим будущим мужем – Михаилом. Долго ему пришлось ухаживать за строптивой красавицей. Она никак не соглашалась выходить замуж, ссылаясь на то, что боится матери. В конце концов, решили: как та скажет, так и будет, и Михаил поехал свататься. Всю ночь мама с тетей спорили: надо ли выходить Зое за него. К утру мама приняла решение: свадьбе быть. Вскоре у молодоженов родилась дочь Татьяна. Однако сомнения оказались ненапрасными. Брак оказался несчастливым, прожили супруги вместе всего девять лет. Зоя по-прежнему много работала, только теперь в кафе, куда ее пригласили за ее добросовестность. Поскольку Зоя Сергеевна была лучшей из работниц, ее часто просили остаться свехурочно: знали, что она по высшему разряду сможет обслужить любую партийную делегацию и нареканий со стороны начальства не будет. Поскольку Кировск активно строился, высокие гости часто наведывались в него. Михаил ревностно относился к работе супруги, к тому же стал часто выпивать. В семье начались разлады, и Зоя решилась на развод. Работать после этого стала еще больше: нужно было самой растить дочь, требовалось жилье. Вскоре ей дали квартиру на улице Энергетиков, где она живет и поныне.

– По правде говоря, квартира была сделана плохо, – признается она. – Зимой я замерзала, внутри было всего два градуса тепла. Стены постоянно были сырые. Но все равно своему углу была очень рада.

С мамой они часто вспоминали тетю Паню. Как-то летом, нарядно приодевшись в кашемировые костюмы, которые им с трудом удалось приобрести, и накупив разных колбас, разносолов, так что сумки пришлось перевязать и тащить на плечах, они поехали в гости к своей благодетельнице. На транспорте добрались до райцентра, а дальше – пешком, несколько километров по проселочной дороге. Ох, и пожалели они о своих не по погоде подобранных нарядах, но до тети Пани добрались. Сколько радости было от этой встречи!

Мама Зои Сергеевны умерла в 2003, в 2008 – скончался брат.

Зое Сергеевне недавно исполнилось восемьдесят лет. У нее двое внуков и трое правнуков. Дочь Зои Сергеевны, Татьяна, со своей семьей живет в деревне Марьино.

Сегодня в небольшой и скромно убранной квартирке Зои Сергеевны царит идеальный порядок. Каждая вещь имеет свое место, ни пылинки. Кругом развешаны портреты дорогих ей людей.

Несмотря на сложную жизнь, многие невзгоды, Зоя Сергеевна – очень доброжелательный и открытый человек. У нее много родственников, подруг, и всем она старается помочь, причем, абсолютно бескорыстно.

Но лишь одна вещь не дает ей все эти годы покоя: Зоя Сергеевна лелеет мечту – разыскать икону, чтобы еще хотя бы раз поклониться Явленному образу Казанской Божией Матери.

Виктория Ясная,

фото Светланы Машковой

Вернуться к списку Общество