Помни имя своё

13 апреля 2015

Как уже рассказывала «Ладога», 20 февраля нынешнего года Президент Российской Федерации Владимир Путин вручил жителю Кировска, ветерану Великой Отечественной войны Вячеславу Васильевичу Панфилову юбилейную медаль «70 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов». Торжественная церемония проходила в Георгиевском зале Московского Кремля.

Вячеслав Васильевич Панфилов заслужил эту награду, как и множество других, имеющихся у него. Он принимал участие в крупнейших битвах Великой Отечественной войны, таких как Курская, битва за Днепр, участвовал в освобождении Киева, во взятие Берлина и освобождении Праги.

Не менее известна была своими военными подвигами и подруга его жизни, жена Ида Гамшеевна Рошал (Панфилова). Она прошла все ужасы войны, прослужив в разведке все тяжелейшие годы. У нее много наград. После войны, в 1947 году, она познакомилась с Вячеславом Панфиловым и вышла за него замуж. Вместе они прожили более 60 счастливых лет. Воспитали двоих сыновей. Есть четверо внуков и пять правнуков. К сожалению, год назад Ида Гамшеевна ушла из жизни… Но остались ее воспоминания, которые нам предоставил Вячеслав Васильевич Панфилов. Они несколько лет назад уже выходили на страницах «Ладоги», но в канун 70-летия мы решили опубликовать их вновь. Уж очень трагичная судьба выпала на долю Иды Рошал.

 

Еврейское детство. Начало страшной войны

«До начала Великой Отечественной войны наша семья жила в городе Чаусы Могилевской области Белорусской ССР. Отец мой Гамшей Янкелевич Рошал трагически погиб в 1937 году, когда мне было 12 лет. Запомнился он мне безграничной добротой, улыбчивостью, большим ростом, большими добрыми руками.

Воспитывала и содержала нас мать – Бейля Куселевна. Женщина мудрая от природы и исключительной доброты. Кроме меня, в семье были: сестра Куня 1928 года рождения, брат Исаак 1932 года рождения. От первого брака матери была сводная сестра Сара 1913 года рождения, сыгравшая в моей жизни исключительную роль. Благодаря ее действиям я осталась жива и пережила тяжкое время немецкой оккупации.

Жили небогато. Но и не бедствовали. У нас был свой дом на окраине города. Благодаря стараниям мамы семья была дружной. Все в меру своих сил работали, помогали маме по хозяйству. Жили и радовались жизни. Как все мои сверстницы, я училась в школе.

Все это благополучие рухнуло с нападением фашистской Германии на СССР 22 июня 1941 года. С этого дня начались страшные испытания для меня и моей семьи, как и для всех советских людей.

В конце июня 1941 года фашистские войска вступили в наш город. Сразу же были созданы немецкая комендатура и белорусская управа, сформированная из предателей и уголовников. Из этого же отребья было создано полицейское управление.

Мне неизвестен механизм действия этих организаций, но к началу июля 1941 года у немцев были списки всех проживающих в нашем городе евреев. Распоряжением коменданта города нам было приказано пришить на одежду изображение звезды Давида и ни в коем случае не снимать его. Нарушающий этот приказ еврей подлежал расстрелу.

Вскоре начались облавы и аресты евреев. В каждый еврейский дом входили вооруженные автоматами немцы, с ними – полицай-переводчик. Они в грубой форме требовали собрать наиболее ценные вещи. Во время этих сборов немцы всячески нас оскорбляли, били руками, ногами, оружейными прикладами. Затем вытолкали нас из дома и повели на окраину города. Здесь несколько бараков были предназначены для еврейского гетто. Сюда гнали взрослых, стариков и детей евреев.

 

Гетто. Подготовка к расстрелу

Еврейское гетто в городе Чаусы выглядело так: с десяток старых деревянных домов были обнесены колючей проволокой. По периметру располагались посты немецких солдат. В это небольшое пространство были заключены более 600 жителей города – евреи. В каждом строении помещались несколько семей, в общей сложности – 50-60 человек в каждом домишке.

Немцы обращались с нами жестоко. За малейшее ослушание или нарушение установленного порядка следовало беспощадное избиение. За попытку приблизиться к проволочному заграждению стреляли и убивали без предупреждения. Словесная брань и оскорбления не прекращались круглые сутки.

Во всем облике немецких солдат было что-то звериное, беспощадное. Особенно ярко запечатлелось в памяти постоянное чувство жестокого голода. Кормили нас один раз в день баландой, приготовленной из каких-то корнеплодов. Трава на земле, окружающей гетто, была съедена узниками с корнями.

Местные жители старались нам помогать. Через проволоку порой перебрасывали вареный картофель, куски хлеба. За них шла настоящая война между заключенными, а немцы потешались, стреляли из автомата по дерущимся. Многих убивали. Остальные разбегались.

Вскоре начались болезни. Многие страдали желудочно-кишечными заболеваниями, в том числе дизентерией. Было много погибших. Трупы несчастных куда-то увозили подводами полицаи. Медицинской помощи не было и в помине. О ней можно было только мечтать.

До наступления осени было проще – можно было ночевать на улице. А когда стало холодно, приходилось на ночь укладываться на полу, тесно прижавшись друг к другу.

9 октября 1941 года у ворот гетто остановилось несколько подвод и автомобиль. Немцы стали выгонять нас из помещений и строить в колонну, а вещи приказали положить на подводы. Затем нам объявили, что все евреи гетто перемещаются в деревню для создания еврейского колхоза и работы в нем. Но взрослые, да и мы, дети, понимали, что это построение – последнее в нашей жизни. Было очень страшно. Чувствовалась неотвратимость беды, особенно терзали беспомощность и безысходность.

Мама держала нас всех вместе, как могла, успокаивала, говорила ласковые, нежные слова.

Немцы с нами не церемонились, постоянно слышалась брань; удары, пинки, тычки сыпались на нас, раздавались очереди из автомата – это добивали обессиливших и немощных людей.

Над колонной стоял несмолкаемый гул, похожий на стон, слышался плач женщин и детей. Колонну сопровождала большая толпа местных жителей. Близко к колонне немцы их не подпускали.

 

Спасение

Мама подтянула меня к себе, крепко обняла, поцеловала и сказала, чтобы я была готова по ее толчку выбежать из колонны. Улучив момент, когда ближайший к нам немец отвернулся, мать вытолкнула меня в сопровождавшую нас толпу местных жителей. Это были последние слова мамы, последнее ее ко мне прикосновение. Больше ее, сестру и брата я не видела.

Вечером 9 октября 1941 года все люди, шедшие в колонне, были расстреляны фашистами, а трупы сброшены в противотанковый ров возле деревни Дрануха Чаусского района. В числе расстрелянных были и самые близкие мне люди: мама Рошал Бэйля Куселевна, сестра Куня, брат Исаак. Память о них незаживающей раной терзает мне сердце. Такое забыть невозможно. По свидетельству очевидцев, в ров были сброшены не только тела погибших, но и раненых. Стоны из рва слышались всю ночь.

При перезахоронении погибших в 1950 году было установлено, что немцы расстреляли 624 еврея, останки которых теперь покоятся на еврейском кладбище в городе Чаусы.

Меня же подобрала наша соседка Мария Иванова. Рискуя своей жизнью и жизнью своих детей, она прятала меня в подвале своего дома.

Боясь, что меня найдут, Мария вместе с соседом Владимиром Лапицким за взятку выписали в Управе мне поддельные документы на имя белоруски Лидии Леонтьевны Канцевой. Но в г. Чаусы, где меня знали, оставаться было опасно. Поэтому меня переправили в Борисов Минской области. Там жила моя сводная сестра Сара, муж которой был военным и уже воевал. Фамилия его – Михайлов, естественно и Сара была Михайлова.

Во время войны, особенно на оккупированной немцами территории, было все строго конфиденциально и законспирировано. Но мне кажется, что сестра Сара была тесно связана с Борисовским подпольем и партизанами.

Проживала я на явочной квартире у Александры Ляшкевич. Здесь подбирали людей из числа местных жителей и бежавших военнопленных, переправляли их в партизанскую зону. Этим занималась Сара.

По доносу предателя Сару и меня арестовали гестаповцы. Сару нещадно избивали, на нее было страшно и больно смотреть. Меня, как малолетку, вскоре выпустили из-за отсутствия доказательств. По той же причине выпустили и Сару. За нами велось постоянное наблюдение агентов гестапо.

С помощью связных меня переправили в партизанскую зону в деревню Корсаковичи. Здесь меня некоторое время проверяли.

 

Партизанский отряд

В августе 1942 года я была определена в особый отдел бригады дяди Коли (комбриг Лопатин) – партизанское соединение имени И.В. Сталина.

Находясь на задании в Борисове, я незаметно передала записку сестре Саре. Она сделала вид, что идет за водой, и у колодца мы встретились. Она как была в тапочках, так в них и сбежала в партизанский отряд. На мою долю выпало еще одно трагическое испытание: Сара погибла от авиабомбежки немцев и была похоронена на кладбище в деревне Корсаковичи Борисовского района Минской области. Я во время трагедии находилась на задании и узнала обо всем, только когда вернулась в отряд.

 

О работе связных в партизанском отряде

Связной – это разведчик. Глаза и уши партизанского отряда. Неслучайно в СССР в перечне персональных пенсионеров были и связные. Я как раз и состояла в группе связных. Со мной в группе были Мария Шурок и Катя Бокун. О составе других групп мы ничего не знали. Тем более не знали, какие задачи они выполняли. Все держалось в строжайшей тайне. Из-за конспирации в полном составе группа действовала крайне редко. На задания выходили поодиночке в сопровождении одного-двух партизан. Охранники в населенный пункт не входили. Нашей задачей было добывать сведения о воинских частях немцев, об их передислокации, численности и вооружении. В большинстве случаев эти сведения мы получали от подпольщиков на явочных квартирах или местах встречи.

Особое внимание уделялось разведке передвижения войск врага по железной дороге и автомагистралям. По добытым, в том числе и нашей группой, данным подрывные отряды пустили под откос большое количество вражеских эшелонов с живой силой и техникой. Попутно нам вменялось в обязанность доставлять и распространять в населенных пунктах по пути следования листовки, сообщения Совинформбюро, которые печатались в типографии партизанского отряда. Все это мы старались разбрасывать и расклеивать в местах скопления народа и в лагере военнопленных. Обратно в отряд мы шли тяжело груженные взрывчаткой, солью, товарами, продуктами. Маршрут движения пролегал через вражеские гарнизоны и полицейские заставы.

Часто бригада, да и вся партизанская зона, находились в сплошной блокаде вражеских войск. Тогда нам приходилось особенно трудно. Но война есть война. Приказы нужно было выполнять точно и в срок. Для меня же трудность состояла еще и в том, что моя еврейская внешность могла вызвать подозрение у немцев и полицаев. Приходилось маскироваться, одежду носила поношенную. Мой небольшой рост делал из меня подростка, что очень помогало в моих походах.

 

Близился конец войны

В марте 1944 года я была переведена в отряд НКВД Белоруссии «Решительные» (командир отряда Иван Иосифович Брановицкий) на такую же должность и выполняла те же обязанности, что и в особом отделе бригады.

Этот отряд специализировался на вскрытии агентурной сети врага. По свидетельству Брановицкого, с помощью нашего отряда было выявлено в тылу наших войск несколько диверсионно-разведывательных групп и свыше 250 резидентов.

Особое внимание отряда было приковано к Борисовской разведшколе Абвера. В мою обязанность часто входила организация встреч руководства отряда с лицами, занимающими высокие хозяйственные и административные должности у немцев.

Самым радостным в моей жизни в этот период стал день встречи с наступающими войсками Красной армии – 1 июля 1944 года. Командир отряда вызвал меня в штабную землянку и выдал мне документ, обязывающий органы власти оказывать мне всяческое содействие, а затем направил меня на встречу с наступающими войсками Красной армии. Встреча эта была ошеломляюще радостной. Особенно удивили погоны на плечах воинов.

Так закончился самый тяжелый и мрачный период моей жизни.

Начались трудные (война еще продолжалась), но радостные дни. В числе немногих я была приглашена в Белорусский наркомат внутренних дел. Здесь мне вручили правительственную награду – медаль «Партизану Великой Отечественной войны 2-й степени» и медаль «За Победу над Германией».

После войны я пыталась найти родственников, но не смогла. Ни документов, ни людей. Так я и осталась Лидией Леонтьевной Канцевой. Только в конце 90-х годов я смогла найти в архиве документы на сестру Куню Гамшеевну Рошал 1928 года рождения. С помощью этих документов и свидетельств соседей в городе Чаусы я смогла восстановить свое прежнее имя: я снова стала Ида Гамшеевна Рошал».

 

Подготовила

Галина НИКИТИНСКАЯ

Фото из архива семьи Панфиловых

 

На фото:

1. Ида Гамшеевна и её муж Вячеслав Васильевич Панфилов

2. Панфиловы с детьми

 

Вернуться к списку наш край