Скрепа духовная

26 июля 2014

12 июля – день Первоверховных апостолов Петра и Павла. Продолжение разговора о «героях веры», ее исповедниках, привел нас в дер.Шереметьевку, в Петропавловскую церковь.

Елизавета Николаевна Чернова, 1917 г.р.,  жила со своей семьей в дер.Шереметьевка до 1935 года, пока ее отца Николая Александровича, прослужившего 15 лет в местной церкви святых апостолов Петра и Павла,  не перевели служить в с.Путилово. В 1937-м ее отца  арестовали. Из эвакуации Елизавета Николаевна вернулась уже в Ленинград. Приводимые ниже отрывки - из ее воспоминаний, записанных автором статьи в 2005 году.

 

1921 год.  Наш переезд в Шереметьевку.

Детей в нашей семье было четверо. Отца перевели   в Шереметьевку, когда мне было 4.  Мы с Верой  родились в Никольском, у деда, а  Веня и Тамара  -  уже здесь, в Шереметьевке.  Веня родился в 1924 году. Мама хотела назвать   брата Николаем, и все же  уступила отцу. Его назвали в честь митрополита Петроградского Вениамина, расстрелянного в августе 1922 года.

 

Дом.

Квартиру нам дал завод. Церковь, в которой отец служил, считалась от завода № 6 (им.Морозова), так  говорилось и писалось -  «заводская церковь». Затем они нас выселили. Комнату для нас нашла церковная двадцатка, напротив больницы и рядом с церковью. Надо сказать, что эти люди  очень хорошо относились  к папе,  и за комнату платили они же. Там жили мы  четверо, папа, мама, сестра папина. Тетя Вера появилась у нас после маминых родов. Рожали детей дома, больницам не доверяли. Только  брата мама тяжело рожала.  Она бы и не выжила, если бы папа  за помощью в больницу не побежал.  Еще  с нами в комнате  жила  старушка безродная. Я не помню, кто она такая и откуда у нас появилась.

 

Друзья.

Дни рождения мы не справляли, только именины, или «дни ангела», как нынче говорят. Папины именины праздновали 9 сентября. У нас собиралось много народа. Приезжали священники из Шлиссельбурга и из других мест. Частыми гостями были Талицкие -  о.Владимир с женой и с детьми, а также семьи Гизатулиных и местного врача Гарелика. У них  тоже было четверо детей. Наша семья близко сошлась с ними, когда мама рожала брата.  Спустя время, мама уже шутила, вспоминая: «Как вы про  меня сказали – умереть не умерла, а только время провела?» Жил с нами по соседству Иван Гефсиманский, псаломщик. Мой дед знал его еще мальчиком, на глазах у него рос.  Детей у него было много, а жена умерла. Бедствовали. Его дети часто приходили к нам в гости,  особенно  помню девочку.  Приоткроет тихонько дверь и стоит в проеме, все смотрела на нас. Папа обычно сажал ее к себе на колени и давал пирожок или булочку. Пока она его не съедала, не отпускал. С этой девочкой я потом училась в одном классе.

 

Дед.

Тихомиров Николай Павлович, о.Николай – прослужил священником 45 лет, благочинный.   Жил он в Никольском. Умер  там же в 1930-м,  в свой юбилей. Накануне вечером, после всенощной, Иван Гефсиманский поторапливал деда, мол, домой пора, завтра рано утром священство приедет поздравлять, родни, знакомых много будет. А дед ему вдруг говорит: «Давай, Ванюшка, панихиду отслужим, помянем родных, близких…»  Иван удивился: «У Вас, о.Николай, такой юбилей, а Вы – панихиду служить?» Деда похоронили у самой церкви, у алтаря.

 

Отец.

Папа был 15-м ребенком в семье. В живых осталось только 9. Раньше дети умирали часто. Это не удивляло никого. Семья у них была хорошая, крепкая, как говорится «с вековым укладом». Жили они в  Петрограде на Лиговском. Дед Александр кормил все семью, занимаясь своим любимым ремеслом – он был краснодеревщиком. Этому ремеслу старался обучить и сыновей. Но папа выбрал иной путь. В церковь он ходил одну – в Александро-Невскую Лавру.  Папа всегда восхищался Орнатским, не нашим (с о.Николаем Орнатским из  Путиловской церкви   судьба их сведет позже, в 1935 году. – авт.), а другим, его братом Философом. Читал его много и восхищался тем,  как тот говорит.  Философ Орнатский служил в Казанском соборе, и папа туда ходил не часто, по особым праздникам.  Философа Орнатского расстреляли в 18-м. Так что не знаю, что  определило его судьбу, или кто?  

Когда папа учился  в семинарии, заниматься, как понимаете, было негде. Все его пространство – это одна табуретка. Там его книги и тетради, на ней он писал свои работы во время учебы.

 

Мама.

Елизавета Николаевна, урожденная Тихомирова. Когда папа заканчивал семинарию, надо было жениться. Так положено. Его спросили: «Невеста  у тебя есть?»  «Нет, - отвечал, - нет никого». «А, знаешь, -  говорят, - учились тут братья Тихомировы, из Никольского». Вот они с товарищем и поехали в Никольское, на смотрины. Когда из дома высыпала им навстречу   молодежь,  с ними вышла  и девчушка, сестра.  Вначале она ему не показалась – худая  и рябая. Потом присмотрелся – девчонка ничего, вроде. Вот и поженились. Маме тогда было 25, а отцу 23 года. Мама  умерла в 1976 году, в день своего рождения, 22 сентября. В последнее время она жила под Выборгом у детей. Тамара, Веня и Вера,  все там жили, кроме меня.

 

Дароносица.

В нашей комнате в углу иконостас был, и на одной из полочек стоял священный предмет, до которого мне строго-настрого воспрещалось дотрагиваться. Это была  дароносица. Папа ее брал, когда ходил на требы к больным. Иногда ее брал о.Борис. Он за ней приходил, когда папа сам не мог ходить на требы, словом, когда папа болел и  тот его заменял.  И случилось же, что о.Борис зашел к нам, чтобы отдать дароносицу, в то время, когда папа лежал. Я и взяла ее, чтобы на место поставить, на полку.  Ух, что  мне было от отца!  «Я же не сама ее взяла, - оправдывалась я, - мне ее о.Борис дал». В тот момент мне казалось, что я выкрутилась удачно.

Участь о.Бориса была печальная. О нем даже писали в газете, что  он   рясу свою топтал на сцене клуба. Он тогда прилюдно  от Бога отрекся.

 

Односельчане.

Я уже говорила, что в Морозовке люди к нам относились очень хорошо. После треб папа продукты домой приносил, хотя официально  это называлось «вымогательством» с нашей стороны. Когда владыку ожидали в одну из церквей, отец рассказывал, народ собрал ему кто что мог -  сметану, масло, яйца, прочие продукты и принесли на квартиру, где он должен был остановиться. А ночью кто-то все выкрал. В связи с кражей власти все и узнали. И для тех, кто помогал,  также угроза от властей была:  люди  должны были платить  продналог, лишнего не оставалось. А раз кому-то даешь, значит,  есть, что  утаивать  от государства.

У попов тоже свой налог был. Моего папу заставляли дрова пилить. 30 кубометров дров с корня – папе, и 7 кубометров – мамин налог. Это уже был  1930-й год.  Мы тогда собирались на  дедушкин  юбилей, но из-за невыполнения налога уехать не могли. Дед тогда очень волновался. Все люди в Морозовке вышли как один  и напилили дрова за отца и за маму.

 

Сестра.

За два года до ареста папу перевели в Путилово, в Тихвинский храм.  С ними поехали Тамара и Веня. Они еще школьниками были. В школе о Черновых говорили, что они все тихие. Наверное, так и было. Но ежели кто провинился, то связь с родителями держали через Тамару, и записки от учителей родителям через нее передавали. Она была сильная и справедливая, хоть и самая из нас меньшая. Трепку могла задать кому угодно, равно как и  нам.  «Поповские дети» - этот ярлык висел на нас, или же другой - «Ой, поп идет!» «Попом» Тамару  называли. Однажды ей все  это  надоело, она сорвала прут, вымазала его в грязи и отхлестала тех, кто ее обзывал. Они от боли и неожиданности кричат: «Ты что, с ума сошла?» А она: «А я – поп, вот я тебя и освятила».

 

1937-й.

С родителями  в Путилово я не жила.  Я уже  работала в Ленинграде, на фабрике «Октябрьская», жила у тетки в квартире,  на Лиговке. В четверг, 2 декабря,   к нам вдруг папа приехал… уже не в рясе. Сейчас я понимаю, что его вызывали, и почему он в штатском, и что это было не вдруг.  Но именно таким я его запомнила в тот последний день, в штатском. «Ой, какой ты смешной, папа» - только и сказала я. Они о чем-то  долго разговаривали с тетей Верой. Я  не слышала, о чем они говорили, или не понимала, но  помню их  взволнованные  голоса. Сижу, а по глазам у меня слезы ручьем. Папа посмотрел и говорит: «Что ты? У тебя плохо на работе?» «Папа, у меня все хорошо» - говорю. Это было предчувствие. Он уехал с  тетей Верой,  в эту ночь его арестовали. У меня осталась его последняя фотография, ее сделали незадолго до ареста. Именно таким я его и запомнила – в штатском.

Папа никогда ничего не говорил против власти, ни на улице, ни дома. Никогда. Помнится, еще в 1933-м году, когда мне было уже 16, нас должны были лишить избирательных прав, а наравне с этим мы могли лишиться  и других льгот и пособий. Словом, мы могли быть обречены на голодное существование. Папа в первый раз тогда подозвал нас и говорит: «Дети, отрекитесь от меня, я на вас в обиде не буду. Вам надо жить, а я веру никогда не продам». Именно так и сказал - «не продам».  И потом, позже,  он  часто нам это повторял.

Сейчас мы уже понимаем цену  подписи, которую от него требовали: согласись, подпиши,  «и дам тебе все». Не отречения от Бога они хотели, не «предать Его», а как на торгу - «продать».

Вместе с папой арестовали и Ивана Фортунатова, тоже из Путилово. Он был дьяконом в Тихвинской церкви. Я плохо знала его детей, их было шесть человек, но с Валентиной  я поддерживала отношения и после войны. Они жили на Васильевском, на 7-й линии. Валентина так и не поменяла свою фамилию, все отца ждала. Надеялась, что вернется и станет их разыскивать.

Папу расстреляли 14 декабря.

…

В ту ночь арестовали еще семерых священников: из Назии (нижней), Кобоны, Сухого, Лаврово и Черного.

 

«Сталинская правда»:  ноябрь-декабрь  1937 г.

13 ноября.

«Рабочие и служащие на митингах «Назии» Мгинского р-на приветствовали своего кандидата, верного ученика тов.Жданова – А.А.Кузнецова, стойкого сына и непримиримого борца против врагов народа. На митинге выступил рабочий-стахановец тов.Николаев: «Мы будем голосовать за тех, кто вместе с великим Сталиным борется за счастье всех народов!»».

22 ноября.

«Торжественно встречали в Синявино лучших людей р-на: представителей промышленных предприятий, колхозов, совхозов, учреждений. В 13 час. 300 лучших представителей  заполнили зал Синявинского клуба. Один за другим поднимались на трибуну участники совещания товарищи Брикоренко (Синявино), Шилова (к/х «Прогресс), Максимова (врач Синявинской б-цы), и др. Они говорили о любви к нашей Коммунистической партии, к вождю лидеров пролетариата тов.Сталину и призывали агитировать и голосовать за А.А.Кузнецова».

«По всему Мгинскому р-ну проводились траурные дни, посвященные памяти С.М.Кирова, во всех цехах проводились беседы о его жизни и деятельности, митинги, посвященные открытию памятника Кирову в Волхове»

5 декабря – празднование годовщины принятия Сталинской Конституции.

12 декабря – «Великий исторический день – Выборы в Верховный Совет СССР».

29 декабря -  «Избирательная кампания по выборам в Верховный Совет СССР создала невиданный до сего времени подъем активности трудящихся масс, укрепило его политическое и моральное единство. Но было бы преступно с нашей стороны забывать о капиталистическом окружении, об остатках недобитых врагов народа внутри нашей страны. В период избирательной кампании они  еще больше подняли головы. Особенно в этот момент замечено проявление в нашем районе деятельности церковников,  десятки фактов контрреволюционной деятельности которых  разоблачены самими трудящимися колхозниками».

 

В заключение.

В 1981 году Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Заграницей 

«имел суждение о мученическом и исповедническом подвиге бесчисленных верующих на Русской Земле, пострадавших от рук гонителей веры Христовой. С самого начала революции, - писалось в Акте Собора, -  … начались насилия над представителями Церкви…и всех православных людей.  Затем к ним присоединились исповедники, не согласившиеся ни на какие компромиссы с властью в попытке тогдашних возглавителей Московской Патриархии  установить одновременное служение Христу и Велиару…» (из Акта Арх.Соб.РПЦЗ 1.ХI.1981г.)

«Миллионы людей, - говорится далее в Акте, - были замучены за то, что они хранили свою православную веру и не поклонились идолу материализма».

Молитвенно склоняясь пред всеми ими, Архиерейский Собор определил «причислить к лику святых всех, пострадавших от безбожников в России мучеников и исповедников: святителей, священнослужителей … за православную веру умученных и убиенных».

                           Ирина Безносюк

                           Историограф-исследователь

                           Путиловская волость

 

Фотогалерея:

1.  семья Черновых: о.Николай, жена Елизавета, дети: Елизавета, Вера, Веня, Тамара. (архив автора).

2. Дед – благочинный, священник из Никольского о.Николай Тихомиров. (архив автора).

3. о.Николай Чернов накануне  ареста. (архив автора)

 

Вернуться к списку Общество