История любви (публикация от 23 марта 2004 года)

24 июля 2012

История любви

Букет белых лилий

 

Графиня Эмилия –

Белее чем лилия,

Стройней ее талии

На свете не встретится,

И небо Италии

В глазах ее светится,

Но сердце Эмилии

Подобно Бастилии.

М. Ю. Лермонтов

Граф Владимир Алексеевич Мусин-Пушкин (1798–1854), младший сын кобонского помещика А. И. Мусина-Пушкина (“Л”, 2002, 19 янв.), сперва был отдан в иезуитскую коллегию на Садовой улице в Петербурге. Закончив курс наук под руководством патеров, “Володинька” учился в Пажеском корпусе. В 1816 году он офицер, носит мундир лейб-гвардии Измайловского полка, получает от матери по 12 тысяч рублей в год и веселится на балах. “Он очень добр и мягкого нрава. В нем есть здравый смысл, но это далеко не гений”, - свидетельствует современник. Родные говорили, что в нем мало светского лоска, но много скрытности, признавали, что у него очень доброе сердце и “дурная голова”.

В 1817 году юный граф был назначен адъютантом к главнокомандующему Ф. В. Остен-Сакену в Могилев. Капитан Мусин-Пушкин интересовался всеми мелочами военной жизни, часто устраивал пирушки для товарищей, курил американский табак, выписывал из столицы в большом количестве духи и помаду и щеголял перед дамами эполетами с серебряной канителью. В этот период Владимир со своим генералом много путешествовал по разным городам, а расстроив здоровье, лечился на Кавказе, в Крыму, за границей – так идет до декабря 1825 года...

Член Северного общества В. А. Мусин-Пушкин за причастность к делу декабристов в начале 1826 года был привезен в Петропавловскую крепость, где провел полгода, затем был сослан в Финляндию, в армейский Петровс­кий пехотный полк.

Жизнь его там была нелегка: он заперт в какой-то маленькой крепости, командир полка обращается с ним грубо, офицеры-сослуживцы пишут ложные доносы. Пришлось заложить его земли; мать прямо сказала, что он разорен и сама стала заниматься его делами. Все это доводит Владимира до отчаяния. Он неоднократно просится в действующую армию, где бы он мог заслужить прощение или найти достойную смерть. Ему отказывают в этой милости. Но в это тяжелое время блеснул светлый луч: Владимир встретил свою будущую жену – падчерицу выборгского губернатора Эмилию Карловну Шернваль фон Валлен (1810–1846). О внешности ее Владимир пишет: “Она не очень красива, но лицо ее так интересно и живо, что заслоняет признанную красоту ее сестры”.

Молодые люди влюбляются. Родители Эмилии ничего не имеют против брака. Но тут-то начинается самая драма: жениться офицеру, графу Мусину-Пушкину, да еще полуссыльному, не так-то было легко! Надо было получить согласие матери, одобрение бесчисленных дядюшек и тетушек, разрешение командира полка, генерал-губернатора и императора Николая I. Весь 1827 год графиня Е. А. Мусина-Пушкина никак не может примириться, что ее сын женится на какой-то шведке, пусть даже и признанной “скандинавской красавице”. Родственники усиленно хлопочут, и каждый имеет для Владимира свою, более подходящую невесту. По их просьбе Владимира переводят в отдаленную крепость. Генерал-губернатор А. А. Закревский обещает ему всякие милости, если он откажется от невесты. Все это прикрывается советами быть терпеливым, заслужить прощение у государя хорошим поведением и тогда уже думать о женитьбе.

В это время Владимир в письмах взывает к родным, доказывает, что в его годы он может располагать собой и ему самому лучше знать, в чем его счастье. Пишет, что он согласен всю жизнь провести ссыльным в глуши, но только с Эмилией. Доведенный до полного отчаяния, Владимир заболел. Тут он обращается к своему брату Ивану: “Ты – единственный человек, который, может быть, поймет меня. На тебя последняя надежда. Приезжай и убедись своими глазами, в каком я состоянии...”. Иван едет в Финляндию, и в декабре 1827 года мать пишет Владимиру: “Ты разрываешь мне сердце”, - и дает свое согласие на его брак.

Дальше идут хлопоты, приготовления, подарки невесте: пелерина из лебяжьего пуха, бриллиантовые серьги, браслеты. Графиня-мать посылает Эмилии жемчужное колье, шаль и золотой крест. В начале мая 1828 года была свадьба Владимира и Эмилии. Никто из Мусиных-Пушкиных не присутствовал.

В 1829 году Владимира перевели в Тифлисский пехотный полк. Там, на Кавказе, он встречается с бывшими декабристами, в Новочеркасске видится со своим петербургским знакомым – поэтом Александром Пушкиным, который “сердечно ему обрадовался”. Вместе они путешествуют до Тифлиса. В ноябре 1831 года В. А. Мусин-Пушкин был уволен от службы с обязательством жить в Москве, но часто наведывался в Петербург. Здесь он снова встречается с А. С. Пушкиным, который то обедает у Мусиных-Пушкиных в доме на Большой Морской, то завтракает у них в гостинице Демута – участников этого завтрака зарисовал ученик К. П. Брюллова художник Г. Г. Гагарин. В 1837–1838 годах
В. А. Мусина-Пушкина портретировал и сам К. П. Брюллов. Сохранился портрет графа (на снимке) работы “великого Карла”, называвшего Владимира Алексеевича “семинотным”, то есть гармоничным как семь нот в гамме. До нас не дошел брюлловский портрет Эмилии Карловны, но есть другие ее портреты и воспоминания современников о красоте и неподдельной доброте “финляндской звезды”.

“Ну, брат, что за красавица Пушкина, жена Володина! - писал  А. Я. Булгаков. - Я не люблю белокурых, но вчера на нее залюбовался; к тому же одета она была прекрасно, с голубыми перьями на голове, а этот цвет идет к ней очень”. “Какая мягкость, какой ум, какая приветливость”, - расхваливает он графиню Эмилию дочери. П. А. Вяземский писал ей письма и даже завел дневник “К Незабудке”, который собирался показать прелестной графине. С Эмилией он встречался и в петербургском доме графини М. А. Мусиной-Пушкиной, вдовы старшего брата ее мужа, помещика Кобоны И. А. Мусина-Пушкина. Там на одном из вечером Эмилия “сидела в уголке софы, бледная, молчаливая, напоминающая не то букет белых лилий, не то пучок лунных лучей, отражавшихся в зеркале прозрачных вод”.

Однако в будни обычная жизнь отличалась от восторженных мадригалов. У Мусиных-Пушкиных было шестеро детей, из них двое умерли в детстве. Сыновья Алексей и Владимир, дочери Александра и Мария (в замужестве Линдер, известная писательница) родились, когда Эмилии Карловне не было еще 30 лет. Управление обширными поместьями требовало также много труда от хозяйки. В Ярославской губернии у Мусиных-Пушкиных были Мологское, Мышкинское и Рыбинское имения, в Московской губернии – Валуево, в Финляндии – имение, подаренное их дочери Марии сестрой Эмилии Карловны А. К. Демидовой, урожд. Шернваль. Было и новгородское имение – Сомино.

По словам ее сестры, в 1845 году Эмилия “решила остаться на пять лет в имении и за этот период поправить свои финансовые дела, так как в настоящее время средства не позволяют им оставаться даже на зиму в Петербурге, и вдобавок к тому, Эмилия никогда и ничего не делала без энтузиазма. Она наслаждалась работой, за которую бралась, и говорила, что счастлива, когда может украсить жизнь полезным трудом и добрым делом”. В родовом имении Борисоглеб графиня сама приобретала саженцы и занималась садоводством, покупала ткани для рукоделия. Она открыла школу и больницу для крестьян, ухаживая за которыми заразилась тифом и умерла. “Даже страшно подумать, что наша Эмилия могла умереть в такой молодости, такой любящей и нужной для всей семьи, какой она была, - вспоминала ее сестра Аврора Карловна. - Она была для всех спасительным ангелом и правой рукой мужа во всех делах”.

 

С полки архивариуса

 

Знакомые места

 

“Важнейшие населенные места в Новоладожском уезде.

При канале Петра I расположена на р. Лаве дер. Лаврова с населением более 400 чел., при ней лесопильный завод г-жи Исполатовой. У этой деревни Шлиссельбурго-Новоладожский почтовый тракт, до сих пор шедший вблизи и притом совершенно параллельно каналам, сворачивает в сторону и продолжает идти по более прямому направлению на Ладогу, по уступу силурийских известняков. Река Лава известна своими обнажениями силурийских известняков с характерными окаменелостями (на снимке).

В 8 с небольшим верстах от дер. Лаврово расположено, при Ладожском озере, двух каналах и реке Кобоне село Кобона, имеющее более 500 жителей. При селе находятся два большие лесопильные завода: один – торгового дома под фирмой “Карл Граап”, а другой – графа Мусина-Пушкина.

В 28 вер. от с. Кобоны, при канале императора Александра II, в том месте, где канал начинает уже спускаться к югу, находится село Лигово; Лиговская церковь заменяет плавающим по Ладожскому озеру маяк...

В историческом отношении замечательны следующие местности.

В верстах 18 от дер. Лаврово к востоку, при реке Юте расположен Теребужский погост, который существовал уже в 1500 г., находясь в Водской пятине и имея к себе приписанными 129 деревень”.

Памятная книжка

С.-Петербургской губернии.

СПб., 1905

 

Лики времени

 

ГЛИНКА Михаил Иванович (1804–1857) – композитор, основоположник русской национальной музыки. Бывал в Шлиссельбургском уезде – в Токсово и усадьбе Олениных Приютино. Давал уроки музыки Анне Олениной. В доме Олениных звучали его романсы, песни, музыка к “Смерти Ермака” Рылеева. Был знаком с владельцами мызы Рябово А. В. и Н. В. Всево­ложскими, которые увлекались музыкой. Известно, что в 1838 году Никита Всеволожский передал Глинке две музыкальные пьесы Верстовского. В 1836 году в петербургском доме Всеволожских после премьеры оперы “Жизнь за царя” (“Иван Сусанин”) композитор присутствовал на обеде вместе с Пушкиным, Жуковским, Вяземским. Там был исполнен шуточный “канон в честь М. И. Глинки”.

 

Старые новости

“Шлюссельбург и Ладога, не говоря об исторической их знаменитости, представляют в настоящем быту своем два необыкновенно важные пункта в Гидравлическом отношении по огромным Гидротехническим построениям, и по великим транспортам и грузам, здесь ежегодно проводимым…”

“Санкт-Петербургские ведомости”, 1833

“Из Новой Ладоги. От 29-го Апреля. С открытия нынешнего судоходства Апреля 17-го по 27-е число прошло Сяским каналом с реки Сяси в Волхов 46 лодок, а с реки Волхова в Сясь 7 барок порожних и 2 лодки с грузом. Чрез Ладожские шлюзы с реки Волхова в канал с началом судоходства пропущено 152 барки, 39 полубарок и 430 лодок”.

“Санкт-Петербургские ведомости”, 1805

“Санкт-Петербургский гражданский Губернатор Гревенц по Высочайше апробованному Его Императорским Величеством построению всех по Санкт-Петербургской губернии дорог... объявляет, что в течение сего 1798 года назначены следующие из них к исправлению: Архангелогородской та часть, которая камнем вымощена от шлахбаума при Невской Лавре до устья реки Славянки при Рыбачьей слободе, по той же дороге от устья реки Славянки до предместия города Шлиссельбурга, от Ладожского канала от деревни Лавы до города Новой Ладоги...”

“Санкт-Петербургские ведомости”, 1798

 

Путники, прошедшие раньше нас

 

Отечественное

Окончание. Начало: “Ладога”, 31 января, 21 февраля 2004 года.

 

“Новая Ладога, 16-го марта.

В Новой Ладоге я остановился в доме мещанина Батюрантьева, городского маклера, содержателя погреба “иностранных вин”, лабазника... Жена его с истинно русским радушием бегала и суетилась, потчуя меня водкою и винами; страшно недовольная хозяйка принесла чаю и кофе и заставила меня против обыкновения выпить хоть полстакана кофе без сливок...

 

Новая Ладога город  довольно большой: каменных домов 17, деревянных 566; по местоположению своему она едва ли не более всех неприморских городов имеет прав на богатство. Она стоит на берегу Ладожского Озера, сквозь город проходит Ладожский канал, соединяющий Неву с Волховом – памятник предусмотрительности Петра и познаний Миниха... Посмотрим, как воспользовались новоладожцы таким неслыханно-выгодным положением. – Тринадцать каменных домов зачернелые, неоштукатуренные, частью брошен­ные без окончания постройки, явно выказывают нерадение богатых жителей; далее, за десятками хороших деревянных домов, стоят сотни лачуг, громко и безошибочно свидетельствующих о жалком положении их хозяев... Пословица русская: “не красна изба углами, а красна пирогами”, - если не родилась здесь, то принята жителями с поклоном. Всякий праздник здесь у каждого ворота настежь:  для своих и чужих обед и чаша круговая; а все-таки ворота валятся, а за воротами и дома начинают рассыпаться...

В городе две церкви, одна возле другой, лавок 80, из них только 6 с товарами, прочие или с крестьянскими потребностями, или харчевые... Семь виноторговлей, 3 трактира и харчевни и 3 питейные дома. Жителей мужеского пола: священства 12, чиновников 70, разночинных 18, купцов: 2-й гильдии – 3, 3-й – 133, мещан 984, цеховых 42, дворовых 18...

Новая Ладога построена не более 150 лет тому назад; новые города обыкновенно заселяются не скоро и не качественно; может быть и здесь порядок еще не успел устояться; мало старых домов, которые могли бы служить примером.

Новая Ладога создалась из разрушенной старой и приходом новых пришельцев. Великий Петр, видя неудобство Ладоги, не могшей в своем месте сделаться пунктом торговли, передвинул ее на 11 верст, на устье Волхова, на место прежнего Никольского Медведского монастыря.

Древностей в молодой Новой Ладоге быть не может; но есть в ней предмет священный для каждого Русского, тем более драгоценный, что он скоро исчезнет; к искреннему сожалению, из богатых соседей Новой Ладоги (а они есть), никто, как кажется, не хочет сохранить этой святыни.

Я говорю о деревянной, уже очень ветхой церкви св. Георгия Победоносца, построенной великим полководцем русским Александром Васильевичем Суворовым. Командуя, в чине полковника, Суздальским пехотным полком, он постоянно квартировал в Новой Ладоге и, видя недостаточность одной церкви, выстроил за заставою (Петербургскою) другую деревянную, своим иждивением и руками своих подчиненных. Все образа к ней и один, Божией Матери (чрезвычайно древний), пожертвованы им; в этой церкви долго пел на клиросе сам Суворов; он читал в ней за дьячка и усердно молился Богу (в 1764 г. Суворовым была построена церковь св. апп. Петра и Павла, в 1802 г. она была обновлена и переосвящена во имя вмч. Георгия; 1861 г.  – пристроен каменный придел с колокольней; деревянная часть церкви сгорела ок. 1990 г. – Ред.).

Как русский дворянин и солдат, я считал бы себя едва ли не достойным “быть вельми лишену живота”, – о постыдности такого дела и говорить нечего, – если б, заехав в Новую Ладогу, хотя на пять минут, не видал этой церкви. С трудом, по колено в снегу, добрался я до дверей храма; церковный староста, отпиравший их, объяснил, что церковь не имеет прихода, что в ней служат только один раз в год, в день св. Георгия, что вокруг нее были мазанки, построенные Суворовым, для классов солдатских детей, для лазарета и других полковых принадлежностей...

На паперти стоит алебастровая, под мрамор сделанная тумба, с надписью: “Церковь эта сооружена Александром Васильевичем Суворовым, во время его командования Суздальским пехотным полком в чине полковника”. На тумбе грудной бюст благочестивого героя. Кем сооружен этот скромный памятник – неизвестно; все равно, спасибо Русскому!

Мне показывали дом (ныне мещанина Мысова), где квартировал бессмертный полководец. Дом деревянный в два этажа, с четырьмя окошками по фасаду (не сохранился. – Ред.)”.

Поездки по России: Отечественное. –
Журнал “Иллюстрация”, 1848

Вернуться к списку Общество