Газета "Ладога"

20

СЕНТЯБРЯ
2018

ЧЕТВЕРГ

Годы идут, прошлое не отпускает - 18.05.2018

Воспоминания узника фашистских застенков о детстве в плену.

Уроженец Шлиссельбурга, бывший несовершеннолетний узник фашизма Николай Николаевич Потехин абсолютно уверен в том, что и сегодня нельзя замалчивать происходившее с ним и его ровесниками во время войны много десятилетий назад. Воспоминания причиняют боль, но снова и снова «Бухенвальдским набатом» звучит напоминание о жертвах фашизма.

Война – черней сажи
«До сорок первого года все у нас было исправно: крепкая семья, теплый дом, во дворе – огород и ледник, – вспоминает Николай Николаевич о довоенном детстве. – Отец был известным мастером печного дела – весь город его знал. Помню гирю и поварешку на его поясе – инструменты трубочиста. У мамы, Евгении Ивановны, с отцом, Николаем Александровичем, нас было, как говорится, «семеро по лавкам». Кто же знал, что придет война – черней сажи. Я – старший сын, родился 16 сентября 1931 года, и десяти лет мне не исполнилось, как началась война. Помню, во время налетов за гулом шли взрывы, куда попадет – неизвестно… Кругом горе и смерть. Запомнилось, как бабушка вышла к леднику за дровами, и снарядом ее убило. А еще, как потом мы чуть не лишились мамы, когда на окрик фашиста она ответила агрессивно – схватила нож и полоснула его по сапогу. Тот схватился за пистолет, но, слава богу, губить ее не стал…»
Оккупация Ленинградской области продолжалась дольше, чем в других районах СССР: с августа-сентября 1941 года до начала лета 1944-го. В этом, считавшимся до войны самым крупным, регионе Северо-Запада, численность населения сократилась на две трети (для сравнения: до войны ее территория составляла
144 тыс. квадратных километров, а жителей было –
3 240 748 человек). Комиссии по расследованию злодеяний немецких оккупационных войск в Ленинградской области, работавшие сразу после освобождения этих районов в 1944 году, определили, что за период оккупации гитлеровцами были убиты, расстреляны, повешены, заживо сожжены и умерщвлены иными способами
172 тысячи мирных жителей, в том числе женщин, стариков и детей. Практически полностью было разрушено
20 городов, 3135 сел, деревень и других населенных пунктов.
Людей тысячами отправляли в концлагеря. За время оккупации на работы в Германию из Ленобласти было угнано 404 230 человек…
В декабре сорок первого их – женщин, детей, стариков – согнали в колонну и погнали во Мгу. «От холода мы коченели, о еде не было речи, – вспоминает Николай Николаевич. – Мы шли и шли. Когда я понял, что идти уже нет сил, прыгнул на подводу, а конвоир тут же сильно ударил меня в висок, я упал в снег. Женщины подняли, отряхнули, и мы пошли дальше. Потом я чуть не потерял маму – замешкался в толпе и отстал, мы оказались по разные стороны реки Мга, но она меня отыскала… Из Мги нас погнали в Тосно, а там загнали в большие свинарники. Вонища, спать было невозможно, утром пошли дальше».
Взрослых мучали неизвестность и то, что они ничего не в силах изменить, дети плакали. Со станции «Дно» начался долгий путь пешком по оккупированным врагом территориям. А позже нас отправили в Латвию и Германию…
«У мамы на руках умерла младшая сестра – еще совсем маленькая, младенец. Столько лет прошло, а даже думать об этом трудно», – тяжело вздыхает Николай Николаевич.
Спустя много лет после этой трагедии, читая о лагерях смерти, он наткнулся на строчки, сильнее всего говорящие о состоянии матерей, потерявших детей в фашистских застенках. На стене барака одного из самых страшных мест массового уничтожения людей было написано: «Отомстите за нас! Пускай весь мир знает и не забудет отомстить за наших невинных детей. Женщины всего мира! Вспоминайте и поймите все зверства, которые произошли в XX веке с нашими невинными детьми. Моего ребенка уже нет, и я ко всему безразлична…».
Николаю Николаевичу хорошо запомнился распределительный лагерь в городе Гали. Оттуда отправили разгружать вагоны на одной из железнодорожных станций Лейпцига. За любую провинность их наказывали, вплоть до расстрела перед строем или в ближайшем овраге…
Сохранились в его памяти дни освобождения узников советскими и американскими войсками. Накануне гитлеровцы отдали приказ расстрелять их. Наутро вышли колонной из лагеря, но прозвучали взрывы, и пленные бросились врассыпную. «Мы – в лес, спрятались в овраге. Долго там сидели, а когда поняли, что никто не ищет, вышли к дороге и увидели английские танки…»
Так они обрели свободу, как потом оказалось, относительную. Перед отправкой на родину они были на «карантине» – вчерашних заключенных проверяли, им не доверяли…
Домой их везли через Польшу и Украину. Приехали и оказались посреди чистого поля – пни, мины и воронки. «Почему-то запомнил, как ночью к стенке холодной палатки примерз рукав. Потом у нас появилось другое, но тоже мало благоустроенное жилье – семь деревянных бараков, по две семьи на комнату, – припомнил Николай Николаевич подробности послевоенного житья. – А там уж началась другая жизнь: в ФЗУ учился на столяра, работал – надо было помогать матери, служил в армии – десантные войска, Каунас. К рубанку потом не вернулся, четыре десятка лет проработал водителем на разных автобусных маршрутах – гонял из города в область, и снова в город. Обзавелся семьей, есть дети: дочь Нина и сын Юрий, а еще внучка Настя и двухлетний правнук Максим. Жизнь продолжается, но и прошлое не отпускает».

Мы вас помним
В начале Великой Отечественной войны линия фронта стремительно оказалась у Шлиссельбурга. 8 сентября 1941 года войска группы армий «Север», захватив город, замкнули кольцо блокады вокруг Ленинграда, но сама крепость на протяжении 500 дней держала героическую оборону и не позволила немецким войскам переправиться на правый берег Невы.
18 января 1943 года в ходе операции «Искра» после трехдневного ожесточенного боя Шлиссельбург был освобожден, блокада прорвана. Город находился в оккупации 16 месяцев.
В Петрокрепость он был переименован в 1944 году, причем инициаторы переименования объяснили это тем, что Шлиссельбург – немецкое название (в переводе с немецкого Шлиссельбург – «город-ключ»).
В музее истории Шлиссельбурга посетителям, интересующимся историей города, обязательно говорят о том, что незаслуженно замалчивалась информация о судьбах людей, оказавшихся на оккупированных территориях: дома, в которых они жили, разрушали и жгли, их самих угоняли в рабство. А тех, кому довелось выжить, после освобождения ожидали трудности, связанные с тем, что они были в плену.  
Историки напоминают, что проектная мощность уничтожения только концлагеря Освенцим составляла до 30 тысяч человек ежедневно. Примерно 20% от общих потерь во второй мировой войне приходится на детей. Только на территории Германии официально погибли и похоронены 760 тысяч наших соотечественников. Общее количество кладбищ, где есть такие могилы – 3310. Немало подобных захоронений и в других странах: Франции, Бельгии, Австрии, Польши, Чехии, Словакии и других.
За время оккупации только на работы в Германию из Ленинградской области было угнано 404 230 человек.
Чуть больше 30 лет назад, 18 января 1988 года, в родном городе Николая Николаевича была установлена стела в память о погибших здесь в годы фашистской оккупации. «Мы помним вас. Патриотам, павшим от рук фашистских оккупантов в 1941-1943 гг. в городе Шлиссельбурге», и перечислены фамилии.
«Погибших и попавших в плен было тогда очень много, – говорит Николай Николаевич Потехин. – Война застала людей там, где они находились, и плен – не вина, а трагедия тех, кто оказался за колючей проволокой. Мы хотим, чтобы историческая справедливость была восстановлена, и все это понимали».

Евгения Дылева